Утро - самое благостное время суток. Силы переполняют, птички щебечут, настраивая на романтический лад... Эх. Босая Морибуна прошлёпала к двери, взялась за ручку. Ночью прошёл дождь, обдавая лес желанной влагой, и земля, ещё не обласканная подслеповатым утренним солнцем, дышит свежестью, силой, энергией. Стоит раскрыть дверь - и свежее дыхание утихшего дождя заполнит избу. Пока же здесь было душно - ночь они с наставницей провели за плотно прикрытыми ставнями. Когда живёт почти в самой чаще, поневоле привыкаешь запираться на все замки, а то всяких аморальных личностей здесь-то полно.
Морибуна надавила на ручку, и та с натужным скрипом поползла вниз. Девушку обдало лёгкой волной прохлады - той приятной прохлады, которая дарует избавление горячечным больным и запыхавшимся, заигравшихся детям. Эльфийка привалилась к косяку, прикрывая свои очи и аристократично трепеща ноздрями. Запахи свежей листвы и мокрой травы смешивались, кружа юной целительнице голову. Вся преисполненная смелых надежд и романтичных мечтаний, девчушка перевела взгляд вниз, и...
И Морибуна восторженно захлопала ресницами, вздыхая: к косяку был приложен аккуратный, миленький букетик полевых ромашек. Они тоже были влажными и пахли как-то по-особенному ярко. Девушка нагнулась, поднимая нежданный презент, и засмеялась, закружилась по комнате, прижимая к себе незатейливый подарок.
- Ах, как же это чудно! Чудно! - сквозь смех выдавила девчонка, опускаясь на кособокий табурет. Уже упоминалось, что Морибуна чересчур эмоциональная, да? - Интересно, кто же мой таинственный воздыхатель?
Поклонники у эльфийки имелись, пусть и в совсем небольшом количестве. Кто знает, может, их бы было и больше, если бы не излишняя чувствительность эльфийки... Пока около наивной блондиночки крутилось всего двое. А это уже внушало определённые надежды. Морибуна задумалась. На её лицо наползало глуповато-мечтательное выражение. Интересно, какой из двух? Девушка оперлась локтём о стол, подпирая щёку, и табуретка, и так весьма неустойиво чувствующая себя, не выдержала, перекосилась. Морибуна полетела на пол, но даже это не испортило её чудесного настроения: она захохотала, дрыгая ногами.
Кое-как собрав конечности в кучу, эльфийка поднялась. На столе стоял глиняный кувшин со сколотым горлышком. Помнится, это его Морибуна три дня назад уронила. Впрочем, особо, по мнению девушки, кувшинчик не испортился... Эльфийка зачерпнула воды в стоящей на лавке у входа бочке: вода была холодная до такой степени, что отдавала в нервные окончания. Наверное, целительница уже набрала! Наставница Морибуны была ранней пташкой и вставала в районе пяти утра. А вот эльфийка любила поваляться подольше. Это хорошо ещё, что ей попалась такая добрая и чуткая женщина: другая бы девчонку нещадно ругала за столь поздний подъем.
То, что наставницы в избе не было, Морибуну не насторожило: она вечно где-то пропадала, собирая всякие полезные растения.
Итак, набрав воды, девушка поставила кувшинчик обратно на стол и водрузила туда букетик. Усевшись на лавку, Морибуна мечтательно закатила глаза. Много сладостные и волнующих юную девичью душу дум навестило её в тот миг. Минут десять эльфийка сидела в сладостном трансе, созерация кувшинчик с букетом, а потом она вдруг приметила на тёмной поверхности воды букашку.
Она была такая жалкая, такая несчастная! Воздетые долу лапки символизировали всю боль и страдание земной цивилизации. Сколько муки и отчания было в намокших полупрозрачных крылышках, каким посмертным страхом светились навек остекленевшие глаза!..
Морибуна всхлипнула раз, другой. Насколько же было несчастно безвременно погибшее насекомое! Зелёные глаза девушки вмиг наполнились слезами, и мир смазался в единое серое пятно. Она уже рыдала взахлёб. Жутко завывая и стеная, Морибуна зашарила правой рукой, стремясь найти что-то, чем бы можно было утереть обильные слёзы. Кроме обожаемого в этом доме кота ничего не нашлось. Но им слёзы эльфийка, к счастью, утирать не стала, а всего лишь стиснула, едва не удушив животное, и провыв:
- Я его убила-а-а!

- Какой же ты чёрствый! - надрывно воскликнула Морибуна, не прекращая всхлипывать и орошать все близлежащие поверхности коровьими слезами. Она порывисто встала с лавки и принялась мерить шагами комнату. Угловатые плечики сотрясались. Спустя минут пять девушка опомнилась, разжала руки, отпуская кота, вновь села на лавку. Взгляд Морибуны пробежался по поверхности стола. Кувшинчик, в котором своё последнее пристанище нашла замученная эльфийкой букашка (здесь Морибуна дущераздирающе вздохнула, выражая скорбь всех поколений и народов), гребень с несколькими поломанными зубцами, кривой мясницкий нож... Гм. Нож. Нож! Морибуна даже не задалась вопросом, откуда он здесь взялся. Зелёные глаза полыхнули алчным огоньком, бледные пальцы по-крабьи поползли по столешнице, подбираясь к свету сердца Морибуны. Когда она уверенно взялась за деревянную рукоять, необыкновенный восторг и воодушевление затопили эльфийку с головой. Она даже перестала плакать, лишь тонкие дорожки теперь блестели на её щеках. Зачарованно поднеся нож к самому носу, Морибуна пробормотала:
- Это... надо же... искупить вину... Кровь за кровь... Я воссоединюсь с бедным насекомым на небесах! Оно простит меня, потому что страдания его окупятся с лихвой!
Улыбающаяся девушка чиркнула себя по запястью (разумеется, поперёк, а не вдоль, она была ещё не настолько опытна в этих делах). Кто-то сказал ей, что если перерезать себе вены, умрёшь быстро и без мучений. Хотя, конечно, тут девчонка сплоховала. Чтобы искупить вину перед загубленной ею букашкой, следовало утопиться, ибо насекомое мучилось-мучилось, медленно ощущая, как воздух вытесняет жидкость, а она вот так вот... Без страданий. Как-то нехорошо.
Сначала боли не было. Потом выступила кровь, и Морибуна побледнела, начиная глубоко дышать. Ещё не упоминалось, что она дико боится вида крови? Вот и сейчас она чуть было не грохнулась в обморок, но потом пришла резкая, запоздалая боль, которая слегка отрезвила девчонку. Она скривила губы в тщетной попытке сдержать слёзы, ибо не знала, что дальше делать: продолжать начатое (но больно же!) или лучше бросить все эти глупости и перевязать запястье какой-нибудь тряпокой (но это же как-то не по-эльфийски, нужно терпеть и страдать! Или страдать и терпеть...)

- Уйди, не до тебя сейчас, я желаю отправиться к праотцам... - вяло и безынициативно произнесла Морибуна, предпринимая попытку спихнуть с себя кота. - Только вены, пожалуй, я резать не буду... И больно, и началось всё как-то неудачно.
Кряхтя, девушка поднялась, оберегая поврежднное запястье. Оно пульсировало несильной, но нудной болью. Морибуна, поморщившись, присела около тумбочки, выдвинула нижний ящичек, достала лоскуток какой-то ткани и, помогая себе зубами, постаралась перетянуть запястье потуже. Хоть на это ей ума хватило. Хотя... Кажется, она переусердствовала: уже через пять минут кисть подозрительно начала отливать бледно-синим.
Вздыхая, Морибуна уселась на задумчиво прогнувшуюся кровать. Дельных мыслей о спасении души не было... Хотелось чего-нибудь поэтического такого, необыкновенного, изящного. Но ничего, увы, не придумывалось. Перебравшись на пол, Морибуна не придумала ничего лучше, чем как следует потискать кота. Эту животинку она любила. Хотя, собственно говоря, в этой глуши кроме кота да наставницы никого и не было: в город целительница воспитанницу выпускала редко. Пришлось полюбить обоих.
Тут-то Морибуну и озарило.
- Эрвин! Мадам Дендуэль говорила, что где-то недалеко здесь озеро! - радостно заорала Морибуна. - Ты не знаешь, в какую сторону идти, чтобы выйти к нему?! Меня посетила чудесная идея!
Мадам Дендуэль - это наставница эльфийки, кто не понял.

- Котик, ты ж у меня что, голодный? Ах, бедняжка! - удивление Морибуны было искренним. Возможно, потому, что она сама частенько забывала поесть, а возможно, и потому, что намеков она категорически не понимала.
Вдруг волна слезливого умиления затопила эльфийку с головой. Ей довольно внезапно подумалось, какой хороший, милый и пушистый у неё кот. Мысли о самоубийстве из головы Морибуны вымело. Пока. Потому что, к сожалению, много мыслей сразу её разум выдержать не мог...
- Ну, хочешь колбаски? Хочешь, да? - провыла на одной ноте девица, всхлипывая и ещё больше умиляясь. - Сейчас будет тебе колбаска!
Морибуна поднялась с пола, но, поскольку бурные потоки слёз мешали ей ориентироваться, пару раз она едва не пропахала носом стену, но потом всё же наощупь добралась до двери, толкнула её. За дверью оказалась тёмная, запылённая комнатка-пристрой. Слева лежали какие-то тряпки, веники... Но Морибуна присела и с натужным пыхтеньем принялась тянуть заржавевшее металлическое кольцо. Усилия её оказались не бесплодными, деревянная платформа с неприятным звуком поползла вверх... Потом тянуть стало неожиданно легко, крышка откинулась назад, а не рассчитавшая сил эльфийка с коротким взвизгом рухнула в подпол, и всё стихло.
- Умираю-ю-ю... - прохрипела бедняжка. Драгоценного света не хватало, в подполе было холодно, стыло и мрачно. Да ещё шуршало что-то по углам. А у Морибуны все мышцы болели.

Тихонько постановыющая Морибуна, тщетно пытающаяся собрать конечности в кучу, взвизгнула, заслышав утробный голос, напоминающий трубы апокалипсиса. А когда, спустя пару мгновений, до неё дошел смысл произнесённых кем-то неведомым слов, визг плавно перетёк в истеричный вой. Вмиг почувствовавшая прилив сил Морибуна мгновенно взобралась по лестнице, вылетела в комнату и, не прекращая завывать, принялась наматывать круги. Наверное, это на неё успокаивающе действовало, кто знает. На пятом круге вой начал затихать. На седьмом девушка остановилась, тяжело переводя дыхание и привалившись к стене.
Собственно, чего я испугалась? Это же были мои прародители! Они хотели донести до меня нечто сокровенное, сакральное, раз докриались до меня аж из загробного мира! Хотя, кто знает, может, наш подпол просто проложен близко к адским пустошам. Морибуне даже в голову не пришло, что её предки-эльфы могли попасть в рай. Они, мои многомудрые родственники, принесли мне мистическую мудрость! Я должна их выслушать! А лучше... А лучше сразу присоединиться к ним! Наверняка они меня ждут, скучают, вот, взывают к своей ненаглядной кровиночке!
Морибуну пробило на слезу. Всхлипывающая девушка приблизилась к темнеющему квадрату, но то ли она чего-то не рассчитала, то ли слёзы радости застили ей взор, но она с коротким воплем опять шлёпнулась вниз, игнорируя лестницу. На этот раз повезло чуть больше - она упала на мешки с картошкой, а не на земляной пол. Тоже мало приятного, но на этот раз было почти не больно - Морибуна шла к предкам, на стенания времени не оставалось! Покинув мешки, Морибуна с благоговейным видом пала на колени в центре подпола и душераздирующе воззвала:
- О предки мои! Я хочу к вам! Я знаю, что вы меня ждёте! Подскажите же, как быстрее попасть к вам! Нож? Веревка? Бревно?

К концу тирады Морибуна опять рыдала. О, сколько силы, сколько праведности и веры было в словах прародителей! Морибуна просто не могла этого вынести. Эти упрёки были верными, эльфийка была на редкость ленивой и по дому ничего не делала, а с птичками, помнится, в детстве вообще довольно жестоко шутила. Ну, любила она в косы вплетать птичьи пёрышки, ну оригинальным ей это казалось... Чего уж тут винить девчонку. Эстетка она.
- Я всё поняла, всё-всё-всё поняла! - всхлипывая, проорала Морибуна. - Буду вести праведную жизнь! Буду помогать всем нуждающимся! Раскаюсь и приобщусь!
И как бы ей не хотелось воссоединиться с предками, эльфийка, горестно завывая, всё же выползла из подпола. Получилось это где-то на третий раз, шаткая лесенка всё куда-то уплывала от стенающей девицы, но она таки взобралась наверх. А уж когда забралась - сразу ринулась к узкому деревянному шкафу. Там, на верхней полке, имелся кое-какой запас зерна. Вообще, мешки с зерном были свалены в подполе, но Морибуна, пока там пребывала, как-то не додумалась.
Выхватив маленький холщовый мешочек (внутри что-то приятно похрупывало), Морибуна ринулась к окну, сшибив по пути увечную табуретку. Она рвалась исполнить свой эльфийский долг, и ничего, даже какие-то колченогие табуретки, но могло её остановить.
Эльфийка, прижимая к себе мешочек с крупой, потянула на себя створки, приложив немало сил. Они поддавались нехотя и издавали дикий скрежет. В итоге ставни всё же сдались, а приложившая чересчур много усилий Морибуна отлетела к стене. Но она не стала рыдать или плакаться, жалея саму себя. Слёзы на её щеках уже почти высохли. Она встала, ринулась к окну, провисла в проёме, а пальцы порхали, развязывая тонкую ниточку, коей был перевязан мешочек. Высыпав всё содержимое на широкий подоконник (хотя большая часть всё равно оказалась в бурьяне под окошком), Морибуна оперлась на косяк и принялась ждать птичек с мечтательно-идиотским видом. Все слова она всегда понимала буквально – как уже упоминалось, эльфийке чужды все эти намёки… Раз прародители сказали – иди и корми птиц, женщина, Морибуна встала и пошла кормить.